Драконовы сны - Страница 155

155

Рой-Рой, шедший мимо с целой связкой убитых птиц в одной руке и дубинкой в другой, остановился возле него. Поскрёб ногтями голую коленку.

– Чего уставился? – усмехнулся он, заметив недоумение травника. – Или никогда не видел? – Он приподнял связку птиц. – Мы называем их пенгвинами. Из-за белой головы. Они не летают. Их дом в море.

Жуга кивнул. Перевести слова шотландца было несложно: «пен» на гэльском означало «голова», «гвин» – «белый». Белыми, по правде говоря, у птицы были только щёки, но когда люди сходили на берег, то головы всех птиц немедленно поворачивались к ним, и потому казалось, будто на тебя глядят тысячи белых лиц.

– Их едят?

– Вытапливают на жир, но почему бы и не съесть? Смотри, какие толстые. Можно в них фитиль воткнуть и чтоб светили вместо свечки. Их мало здесь. Вот севернее и на островах их столько, что не сосчитать. Сам увидишь.

Рой зашагал к кораблю, а травник запрокинул голову. Весь береговой откос до самых скал белел потёками птичьего помёта. Птиц были сотни, тысячи, и это если не считать тех, что они уже убили, и тех, что плавали вокруг. Галдёж стоял неописуемый, хотелось заткнуть уши и пуститься наутёк. Жуга просто представить не мог, что где-то этих пингвинов может быть ещё больше.

Наконец Яльмар счёл, что мяса заготовили достаточно. Моряки разбрелись вдоль берега в поисках источника пресной воды. Однако нашёл его Рик, которого после селёдки мучила жажда. К тому времени, когда на ручей набрели Жуга и Тил, живот дракошки уже ощутимо раздулся и булькал при ходьбе. Рик сразу осовел и вдобавок продрог от холодной воды.

– Пожалуй, что сегодня стоит заночевать на берегу, – рассудил Яльмар, завидев Телли и его питомца. – А то и впрямь не сдержится гадёныш…

Хельг фыркнул и захохотал, остальные подхватили. Не смеялись только Кай и шотландец.

Укромное место нашли чуть севернее птичьего базара, близ запорошённых снегом вересковых пустошей, тянущихся вдаль насколько видел глаз. Редкие камни беспорядочно торчали из земли тут и там, словно бы разбросанные неведомым сеятелем. Далеко на западе виднелись невысокие, ушедшие в туман холмы. Берег тут был пологий, кнорр вытащили на сушу, после чего выставили дозорных и расположились на ночлег.

Рой-Рой поднялся на откос и долго там стоял, осматривая пустоши. Темнело. Взгляд шотландца был, скорее грустен, чем тревожен, но травнику показалось, что он чем-то обеспокоен. Тем не менее Рой ничего не сказал и так же молча вернулся к костру.

Пингвинов хватило на всех. Яльмар распорядился выкатить оба котла – большой и малый, варяги загрузили их полуощипанными птичьими тушками и развели костры. Жуга расположился в стороне в компании Тила и дракона. В последнее время он не доверял никому, вдобавок, им хотелось поговорить наедине. Кай к ним присоединиться отказался. Вильям сперва хотел остаться с ним, но после нескольких безуспешных попыток разговорить его, махнул рукой и тоже направился до травника.

Деревяшки плавника и такие же сырые стебли вереска горели плохо и неровно, костёр дымил и брызгал искрами, пока Жуга вконец не разозлился и не подправил его коротким заклинанием.

Послышались шаги и вскоре из темноты появился Хельг. Сбросил с плеч охапку веток и опустился рядом.

– Помощь не нужна? А то я вам тут дров принёс. Вы чего в стороне уселись? Сейчас есть будем.

Жуга уклончиво пожал плечами. Бард искоса взглянул на викинга и с показным равнодушием отвёл взгляд. Лютня Вильяма негромким перебором вторила потрескиванию костра. Дракон вообще не обратил на Хельга внимания.

– Обговорить кое-чего хотим, – ответил за всех Тил.

– А, ну-ну, – кивнул тот. Покосился на ближний костёр, около которого сидел Кай и снова отвернулся. Поскрёб под курткой волосатую грудь. Зевнул.

– Не очень-то он разговорчивый, этот ваш новый приятель, – Хельг плюнул в костёр. Слюна зашипела на брёвнах. – Он кто? Где вы его нашли?

– Он из Лондона, – неохотно ответил Жуга. – Гертрудин родственник. Двоюродный э-ээ… брат. Да, брат. Она попросила взять его с собой.

– Да? То-то, я смотрю, они с ней будто бы похожи… – Хельг потёр небритый подбородок. Хмыкнул. – А сама Гертруда, что, осталась? Где её можно найти?

Травник посмотрел ему в лицо. Отвёл взгляд.

– Нигде.

И до, и после того, как Герта стала Каем, Жуга не раз задавался вопросом, что испытывал датчанин к Герте. Страсть? Влечение? Желание поразвлечься? Порой ему казалось, что Хельг просто забавляется, но временами тот был так серьёзен и бросал не Герту такие взгляды, что впору было думать, будто тот всерьёз в неё влюблён.

А может, так оно и было.

Воспользовавшись тем, что Хельг снова отвернулся, травник быстрым взглядом оглядел его с ног до головы. Осторожные викинги почти никогда не высаживались на берег без оружия. Вспомнилось, как покойный Иенсен начинал рассказывать: «Пошли мы как-то раз плавник пособирать, ну, я и свояк мой, Стейнгрим. С соседями у нас тогда был мир, особливо опасаться было нечего, а потому оружия мы взяли всего ничего – меч да два топора. Ну, ещё у Стейнгрима жёнушка с дочуркой пару копий прихватили. Так вот…»

Сейчас Хельг был при мече и при ноже, однако арбалета у него не было – оружие, заряженное и взведённое, лежало у большого костра.

Викинги на берегу были деятельны, но неторопливы и обстоятельны. Гномы взялись разрубить найденное бревно. Арвидас и Грюммер что-то двигали на корабле, Бранд с шутками подкладывал дрова в огонь, Винцент со знанием дела помешивал в котле. Сигруд раздобыл точильный камень и теперь правил лезвие секиры. Магнус поудобнее устраивал брата на расстеленном плаще. Жуга с удовлетворением отметил, что Ларс пошёл на поправку – он уже мог сидеть и говорить, и только сломанные рёбра не давали ему двигаться нормально. Оба брата смотрели на Жугу едва ли не с благоговением и готовы были выполнить любое его желание. Травник от этого чувствовал себя неловко и старался поменьше разговаривать с ними. Что касается Рэйо, то он уже выздоровел полностью. Сейчас финн уселся ближе к огню и с невозмутимым видом чинил свой прохудившийся сапог. Из всех мореходов он один хранил абсолютное равнодушие. Откуда он черпал эту силу? Где он выработал такой характер? Травнику вспомнились его слова, сказанные перед боем с Хальгримом: «Я уже один раз был в рабстве у датчан…».

155