Ты помнишь это плавание – день, ночь, и ещё часть дня, когда мы добирались до вулкана? Ты киваешь, значит, помнишь. Это хорошо. Ты умная, хорошая девочка и быстро учишься. Кто знает, сколько знания тебе досталось от… А впрочем, не надо об этом.
Ты не спишь? Ну тогда слушай дальше.
Неровные утёсы Острова пингвинов подходили к самому берегу. С лёгким шорохом на камни набегал прибой. Огромный серый конус поднимался к облакам, вершина огненной горы курилась дымом. Впрочем, это был, скорее, пар – густой, белёсый, он вздымался вверх и уносился ветром. Воздух острова был горек и удушлив, как после взрыва пороха. Земля под ногами ощутимо подрагивала. Самих птиц, в честь которых остров получил своё название, здесь оказалось не так уж и много – на зиму гагарки «расплывались» по разным странам и морям.
– Кто с тобой пойдёт?
Жуга поправил нож за поясом. Задумчиво взглянул на девочку, на Рика, после перевёл взгляд на варяга.
– Тил, – сказал он, – и Рик. Больше никого не надо.
Яльмар нахмурился.
– Одних я вас не отпущу.
– Не надо, Яльмар. Это ни к чему. Кто знает, что там может с нами случиться? Мы пойдём втроём.
– Тогда тем более не отпущу. Ещё чего! Мальчишка с ящерицей… Тоже мне, помощники. Если там и вправду дракон, вы с ним не справитесь. Я с вами.
– Если там дракон, – сказал спокойно травник, глядя Яльмару в глаза, – то с ним не справится и вся твоя дружина. Потом, ведь кто-то должен привести домой корабль. И кто-то должен присмотреть за девочкой… если что. Ты понимаешь?
Тот молчал.
– Ты понимаешь? – повторил Жуга.
– Понимаю, – наконец сказал варяг. – Всё я понимаю, не дурак. И всё равно не могу с этим смириться. Нельзя вам идти одним, даже дрова вместе лучше горят. Возьми тогда хотя бы Сигурда. Или Верёвку.
– Не возьму.
– А меня? – вдруг подошёл к нему Вильям. – Меня возьмёшь?
– Вильям…
– Не говори, сначала выслушай! – пылко прервал его бард. – Я помогал тебе, я видел всю игру от самого начала. Моя вина, что Олле стал… тем, кем он стал. Ты помнишь наш уговор? Я не прощу себе, если не увижу, чем всё кончится, я должен… Если вы меня не возьмёте, я пойду один!
– Яльмар, – холодно сказал Жуга. Налетавший ветер взметнул его рыжие волосы. – Возьми верёвку и свяжи его. А лучше сразу привяжи к мачте.
– Не имеете права! – вскричал бард, отступая. – Вы клятву давали! Ты… Ты же обещал, Жуга. И ты, Яльмар, тоже обещал, что я пойду с вами!
– А может, пусть его идёт? – сказал вдруг Яльмар.
Жуга с сомнением наклонил голову:
– Ты думаешь?
– Там, где сильным делать нечего, сойдёт и слабый. Он же скальд, а для них незнанье хуже смерти. И потом… – он посмотрел на Рика и закончил: – И потом мне кажется, что вы вернётесь. Все. И скоро.
Жуга колебался недолго. Махнул рукой.
– Что ж, раз так… Ладно. Пусть идёт. Ждите нас два дня.
– А что потом?
– Решайте сами. Тил, ты идёшь?
– Иду, – тот мягко высвободил руку из пальцев девочки, встал и принялся собираться. Широко раскрытыми глазами та смотрела ему вслед. В сундучке Гертруды отыскались платья, одно из них, зелёное с коричневым, Жуга укоротил ножом и подогнал для девочки. Оно было ей почти впору.
Оружия с собою почти не взяли. Все трое быстро собрались и двинулись вперёд, доверившись драконьему чутью. Рик ловко пробирался меж огромных валунов, распугивая птиц; поспеть за ним было нелегко. Дракон, похоже, в самом деле знал, куда идёт. Путь их шёл всё вверх и вверх. Кнорр вскоре превратился в маленькую лодочку, отсюда, с высоты было видно, как варяги разбрелись вдоль берега и принялись бить птицу: порожних рейсов Яльмар не одобрял. А вскоре каменистый выступ мыса заслонил корабль, и путники остались наедине со скалами, слепыми пятнами снегов и скудными подушками растительности. Никто не говорил. Шли молча. Вдалеке внизу шумел прибой.
Наверное, прошёл час, или все два, прежде чем дракон привёл их к небольшой расселине меж скал и уверенно скользнул туда, не дожидаясь остальных. Жуга достал из сумки припасённые загодя факелы из тряпок, пропитанных смолой, добыл огонь и покосился на Вильяма.
– Может, всё-таки передумаешь?
Тот решительно помотал головой.
– Нет. Я пойду. Дай мне тоже факел.
– Пока обойдёмся одним.
Он оглядел своих спутников.
– Ну, вперёд, что ли?
И первым вошёл под узкие своды пещеры.
Лаз петлял. Вёл в глубину горы. Чад факельного пламени щипал глаза. Вильяму выпало идти вторым, и он не слишком различал, куда идёт и видел только спину травника. Трещина была вполне широкая и достаточно высокая, чтоб не приходилось нагибаться. Дракон, во всяком случае, пролез здесь без труда. В лицо тянуло тёплым сквозняком, который вскоре превратился в настоящий жар. Вильям вспотел. Куда мог вывести туннель? В глубины раскалённых недр? К подножию исполинского кузнечного горна? Вильям не знал и не хотел об этом думать. Но думал всё равно. Он шёл и размышлял о всех событиях последних месяцев, об Олле, об Арнольде. О плавании варягов через океан. О собственных задумках, о набросках и черновиках незаконченной пиесы. В голове вертелись фразы, сталкивались рифмы. Не было только времени, чтобы остановиться, достать карандаш и записать их. «Ничего, – рассеяно подумал Вильям. – Ничего. Вернёмся – запишу».
За размышленьями бард пропустил момент, когда все трое вышли в полумрак пещеры. Он остановился и огляделся по сторонам.
Отблески мерцающего красноватого сияния скользили по стене и освещали потолок. Свет шёл снизу, из длинного широкого разлома, уходившего куда-то вдаль и там терявшегося в темноте. Пещера была огромна. Справа, слева высились нагромождения камней. Воняло серой. Этот молодой вулкан был жив и яростен. Вильям помедлил, вслед за травником и Телли подошёл к обрыву и несколько мгновений там стоял, оцепенело глядя под ноги, туда, где далеко внизу остервенело клокотало варево подземного котла. Изломанные трещины удушливо краснели на поверхности тёмной, лениво колеблющейся лавы. Сухой и ровный жар вздымался в высоту и бил в лицо. Глаза у всех троих мгновенно заслезились, бард закашлялся. Вдоль стен ползли и извивались струйки пара – где-то через трещины в подножии вулкана внутрь просачивалась вода.